Требование возвратить долг – вымогательство, самоуправство или правомерные действия?

На протяжении веков между людьми возникали денежные долговые обязательства, которых в современном обществе не стало меньше. Напротив, количество заемщиков с каждым годом растет, растет и количество лиц, которые по ряду причин, а некоторые и беспричинно, действуя по принципу «беру чужое, а отдавать приходиться свое», не расплачиваются с кредитором, в результате чего возникают конфликты, заканчивающиеся в ряде случаев совершением кредитором противоправных действий в отношении должника.

Квалификация действий как вымогательства

Судебная практика показывает, что требования кредитора к должнику о возврате долга органы предварительного следствия квалифицируют по ст. 163 УК РФ (вымогательство денежных средств).

Правомерен ли такой подход к оценке действий кредитора и разрешению возникшей проблемы?

Диспозиция ст. 163 Уголовного кодекса РФ имеет достаточно сложную содержательную структуру.

В силу требований закона преступный акт при вымогательстве неизбежно приобретает сложносочлененный характер. Он состоит из трех неразрывно связанных друг с другом преступных самостоятельных действий: 1) незаконных требований к потерпевшему; 2) передачи чужого имущества или права на имущество или совершение других действий имущественного характера; 3) угрозы применения насилия либо уничтожения или повреждения чужого имущества, а равно угрозы распространения сведений, позорящих потерпевшего или его близких, либо иных сведений, которые могут причинить существенный вред правам и законным интересам потерпевшего или его близких.

Требование, о котором говорит закон, – это настойчивая, повелительная просьба, адресованная потерпевшему, которая по своей силе является императивным приказом к передаче имущества или права на имущество. Подобное требование, подкрепленное угрозой, по своему характеру приобретает форму жесткого императива, не терпящего возражений, проволочек или отказа от выполнения.

Угроза является актом психологического насилия и средством, побуждающим к исполнению предъявленного требования. Последняя должна быть наличной, действительной и реальной.

Такие действия лица должны быть направлены именно на завладение чужого имущества, относительно которого это лицо не имеет каких-либо прав и законных оснований на его получение.

Таким образом, при квалификации действий кредитора по данному составу преступления необходимо установить три неразрывно связанных между собой вышеуказанных признака.

Одним из основных критериев, определяющих квалификацию по ст. 163 УК РФ, является то, что субъект посягательства осознает, что он совершает действия по завладению имуществом, на которое он не имеет какого-либо права.

В том же случае, если субъект посягательства полагает и осознает, что его действия направлены на завладение имуществом, которое ранее принадлежало ему и временно находилось в его пользовании, и он действует в целях осуществления своего действительного или предполагаемого права на это имущество, то признаки вымогательства в его действиях отсутствуют.

Из практики. Органами предварительного следствия Д. и Б. было предъявлено обвинение по п. «б» ч. 3 ст. 163 УК РФ в совершении вымогательства с целью получения имущества в особо крупном размере.
Из фабулы обвинения следовало, что Д. и Б., располагая сведениями о том, что жительница Подольского района М. имеет долг в размере 180 тыс. руб. перед Н., который не возвращает, под предлогом оказания Н. помощи в возврате долга и с согласия последнего, вступили в преступный сговор, направленный на незаконное завладение имуществом М. Так, 07.05.2011 около 23.00, приехав к дому, где проживала М., Д. произвел звонок на мобильный телефон М. и высказал в адрес последней угрозы уничтожения и повреждения ее имущества, вынудив последнюю выйти из дома. Затем Д., выражаясь в адрес М. нецензурной бранью и угрожая применением в отношении нее и членов ее семьи физического насилия, а также уничтожением ее имущества, стал требовать передачи денежных средств в сумме 180 тыс. руб. Опасаясь угроз, М. согласилась передать денежные средства в сумме 180 тыс. руб. Получив от М. согласие выплатить указанную сумму, Д. потребовал привести их 08.05.2011 в 18.00 к остановке общественного транспорта, расположенной в пос. Щапово.
М. выполнила указанные требования Д. и сначала передала денежные средства в сумме 80 тыс. руб., а затем, 10.05.2011 – еще 60 тыс. руб. Далее, после получения 140 тыс. руб., Д. и Б. стали требовать передать им 11.05.2011 оставшуюся часть долга в сумме 40 тыс. руб. После того, как М. не выполнила их требования, Д. и Б. 14.05.2011 приехали к месту работы М., где продолжили настаивать на передаче им 40 тыс. руб., сопровождая требования угрозами применения насилия в отношении нее и членов ее семьи. Получив согласие М. выплатить им требуемую сумму, они назначили встречу для передачи денег в пос. Поливаново, где 17.05.2011 в ходе проведения ОРМ «оперативный эксперимент» Д. и Б. были задержаны сотрудниками УВД.
Приговором Подольского городского суда Московской области от 21.11.2011 Д. и Б. были признаны виновными в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 330 УК РФ, а именно в самоуправстве.
В приговоре судом был сделан вывод, что действия Д. и Б. были направлены не на завладение чужим имуществом, а на самовольное, вопреки установленному законом порядку, возвращение денежного долга.
При этом суд в приговоре указал, что своими преступными действиями Д. и Б. причинили М. существенный вред, который выразился в причинении материального ущерба на сумму 140 тыс. руб. (дело № 1-607/11).

Возможно ли было в данном случае рассматривать денежный долг в размере 140 тыс. руб. в качестве материального ущерба?

Думается, что такая позиция суда не согласуется с нормами гражданского законодательства, поскольку денежный долг, в том числе и частично возвращенный, не может быть признан материальным ущербом для должника. Ведь последний отдает то, что ранее ему не принадлежало и находилось во временном пользовании.

Денежный долг не может являться ущербом по той простой причине, что таковым, в силу ст. 15 Гражданского кодекса РФ, могут быть признаны убытки, расходы, которые лицо, чье право нарушено, произвело или должно произвести для восстановления нарушенного права.

Фактически ущерб означает потерю материальных ценностей или их частей, которые принадлежали их собственнику.

Если же лицо не являлось и не является собственником материальных ценностей, на которые претендует реальный их обладатель, то при требовании возврата от временного пользователя самим собственником или по его поручению иными лицами, денежных сумм или их эквивалента (если рассматривается денежный эквивалент требуемого к возврату предмета), не может для временного обладателя означать причинение материального ущерба, поскольку это не было им заработано или приобретено на его личные средства.

Квалификация действий как самоуправство

Такое уголовно наказуемое деяние, как самоуправство, предусмотрено ст. 330 УК РФ и выражается в самовольном, вопреки установленному законом или иным нормативным правовым актом порядку, совершении каких-либо действий, правомерность которых оспаривается организацией или гражданином, если такими действиями был причинен существенный вред.

Значит, в ходе судебного разбирательства должен быть установлен каждый из признаков совершения самоуправных действий.

Состав самоуправства является материальным. Обязательным признаком объективной стороны преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 330 УК РФ, выступает причинение потерпевшему существенного вреда, то есть прямого и реального ущерба. И это обстоятельство в силу ст. 73 УПК РФ подлежит доказыванию при производстве по уголовному делу.

Таким образом, самоуправство является преступным деянием только в том случае, если в результате его совершения потерпевшему был причинен существенный вред.

Более того, закон требует доказать не просто вред, а характер и размер причиненного преступлением вреда, то есть вред должен быть выражен соответствующем денежном эквиваленте.

При этом необходимо еще и доказать, что такой вред для потерпевшего является существенным.

Отсутствие такого обязательного элемента состава преступления в самоуправстве, как причинение существенного вреда, исключает привлечение лица к уголовной ответственности по ст. 330 УК РФ.

Необходимо обратить внимание на то, что причинение потерпевшему существенного вреда с указанием его денежного эквивалента, должно быть установлено судом с изложением таких сведений в описательно-мотивировочной части приговора.

Существенный вред потерпевшему должен быть установлен судом в реальном выражении, он не должен быть мнимым или предположительным.

Следует заметить: если в ходе судебного разбирательства будет установлено, что заявление потерпевшего о вымогательстве у него денег проверялось посредством проведения ОРМ «оперативный эксперимент», в ходе которого были использованы денежные средства, принадлежавшие правоохранительному органу, и данные обстоятельства были подтверждены исследованными судом материалами уголовного дела, то действия подсудимого нельзя рассматривать как причинение вреда потерпевшему.

Кроме того, при квалификации действий по ст. 330 УК РФ должен быть установлен не просто вред, а существенный вред, то  есть в приговоре суд должен дать оценку значимости ущерба для потерпевшего с учетом его фактического имущественного положения и финансового состояния. В противном случае, выводы суда о квалификации действий подсудимого по ч. 1 ст. 330 УК РФ будут являться ошибочными.

При этом выводы суда о том, что самоуправство выражено в самих требованиях к потерпевшему о передаче денег и получении подсудимым части этих денежных средств, например, в ходе проведения ОРМ «оперативный эксперимент», не могут отождествляться с причинением вреда гражданину, как это вытекает из диспозиции ст. 330 УК РФ.

Сами действия и последствия таких действий не образуют одномоментность.

В связи с этим действия в виде требований о передаче денежных средств, без наступления последствий в виде существенного вреда, не образуют состава самоуправства.

Более того, суд должен установить и указать в приговоре, в чем именно (словесно или какими-либо действиями) такой признак, как «требования о передаче денег», был выражен со стороны подсудимого.

При применении ст. 330 УК РФ суду необходимо установить, что правомерность действий подсудимого оспаривалась потерпевшим.

Такие доказательства должны быть представлены суду стороной обвинения.

Поэтому, в тех случаях, когда должник при встрече с кредитором не только не оспаривал долг, но и признавал долг, выражал готовность вернуть его, в связи с чем обсуждал сроки, порядок и условия возврата долга, давал согласие выплатить долг, и сам характер встречи сводился к обсуждению выполнения долговых обязательств, при этом при встрече с кредитором должник не заявлял о том, что действия кредитора являются незаконными, тем самым им не оспаривалась правомерность действий кредитора, указанный признак диспозиции также не позволяет квалифицировать действия кредитора по ст. 330 УК РФ, поскольку признание долга и обсуждение вопросов о порядке и условиях его возврата исключает совершение действий по требованию того, что и так признавалось и не отрицалось должником.

Статья 330 УК РФ включена в главу «Преступления против порядка управления». Это означает, что в судебном заседании необходимо установить, что подсудимый, совершая самоуправные действия в отношении потерпевшего, прежде всего, противодействовал интересам государства, закрепившего в нормативных правовых актах определенную систему общественных отношений в различных сферах социальной жизни.

Данные положения закона, в первую очередь, означают то, что диспозиция самоуправства является бланкетной, то есть суду в приговоре необходимо привести конкретные нормативные акты, которые кредитор (подсудимый) должен был соблюсти при взаимодействии с потерпевшим и которые бы соответствовали установленному государством порядку управления конкретных общественных отношений.

Кроме того, суд должен указать в приговоре нарушение подсудимым того или иного нормативного акта, регулирующего определенные общественные отношения, другого, не уголовного законодательства, которые бы регулировали отношения, связанные с возникшими спорными финансовыми вопросами между потерпевшим (должником) и подсудимым (кредитором).

В приговоре суд должен привести ссылки на нормы другого отраслевого законодательства, которые бы устанавливали порядок взыскания долга, сообщить о таких законах и указать, какой именно порядок управления был нарушен подсудимым.

Установление данного признака в действиях подсудимого (кредитора), а именно совершение им действий вопреки установленному законом или иным нормативным правовым актом порядку совершения действий, позволяет говорить о том, что кредитор (подсудимый) действовал самовольно.

При отсутствии факта нарушения установленного порядка управления квалификация содеянного по ст. 330 УК РФ неправомерна.

Из практики. Органами предварительного следствия О., К. и П. было предъявлено обвинение по п. «б» ч. 3 ст. 163 УК РФ (вымогательство, совершенное в целях получения имущества в особо крупном размере).
Из фабулы обвинения следовало: «… в ноябре 2010 г. В. сообщил П. о том, что его коммерческий партнер П. В. должен ему денежные средства в сумме около 2,8 млн руб. Правомерность наличия указанного долга оспаривалась гражданином П. В. и возвращать данные денежные средства в добровольном порядке он не желал.
О наличии якобы имеющихся долговых отношений между В. и П. В. в один из дней ноября 2010 г. П. сообщил О. и К. Они договорились лично встретиться с П. В. Они встретились с П. В. в ресторане «Лига-Пап», где потребовали от него передать им принадлежащее ему имущество в виде денежных средств в сумме 2,8 млн руб.
При встречах с П. В. 21.02.2011, 25.02.2011 и 10.03.2011 они продолжили требовать у П. В. указанные денежные средства и 10.03.2011 получили от П. В. часть денежных средств в сумме 600 тыс. руб. Требование передачи чужого имущества О., К. и П. сопровождали оказанием психологического давления на П. В., а также непосредственными угрозами уничтожения и повреждения его автомобиля, применения насилия и физической расправы вплоть до причинения смерти».
Приговором Московского гарнизонного военного суда от 28.04.2012 О., К. и П. были признаны виновными в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 330 УК РФ, и приговорены к наказанию в виде штрафа в размере 60 тыс. руб.
Кассационным определением судебной коллегии по уголовным делам Московского окружного военного суда от 18.09.2012 указанный приговор был изменен. Действия О., К. и П. были переквалифицированы на ч. 3 ст. 30, ч. 1 ст. 330 УК РФ. Размер назначенного штрафа каждому был снижен до 50 тыс. руб. (дело № 33/05/0172-11Д).

Суд, исключив из предъявленного О., К. и П. обвинения угрозы в адрес потерпевшего П. В., как не нашедшие своего подтверждения представленными стороной обвинения доказательствами, в то же время в приговоре сделал вывод, что действия О., К. и П., выразившиеся в требовании в ноябре 2010 г., 21.02.2011, 25.02.2011, 10.03.2011 у потерпевшего П. В. денежных средств в счет погашения долга и получении части денежных средств в сумме 600 тыс. руб., причинившие существенный вред потерпевшему П. В., расцениваются как самоуправство.

Однако в чем заключались такие требования и в чем именно они были выражены со стороны подсудимых по отношению к потерпевшему П. В., которые бы позволяли рассматривать таковые в качестве противозаконных действий, суд не уточнил.

В приговоре не приведено ни одного обстоятельства, свидетельствующего о предъявлении к П. В. со стороны осужденных конкретного незаконного требования передачи денежных средств, выраженного в виде повелительной просьбы или императивного приказа отдать деньги.

Формальное же отражение в приговоре того факта, что подсудимые требовали от потерпевшего передачи им денежных средств, без конкретики выражения формы требования, не может определять установление в их действиях признаков самоуправства.

Получается, если следовать позиции суда, сами по себе встречи подсудимых с потерпевшим в ноябре 2010 года, 21.02.2011, 25.02.2011, 10.03.2011 уже являлись заведомо противозаконными.

Такая позиция суда в корне противоречит требованиям ст. 14 УК РФ, согласно которой преступлением признается виновно совершенное общественно опасное деяние, запрещенное уголовным законом под угрозой наказания.

Правомерные действия

Сами по себе встречи, без установления в действиях подсудимых признаков состава уголовно наказуемого деяния, не могут расцениваться как совершенное преступление.

Кроме того, наличие расписки должника (потерпевшего) о денежном долге, не признанной в судебном порядке оформленной с пороком воли, непринятие кредитором (подсудимым) мер к предъявлению иска в порядке гражданского судопроизводства по факту нарушения обязательств должника о возврате в срок денежных средств и отсутствие решения суда о признании заемщика должником не позволяют суду в приговоре сделать вывод о том, что кредитор (подсудимый) использовал наличие перед ним долга со стороны потерпевшего в качестве мнимого предлога правомерности своих действий.

Мнимый предлог означает вымышленный, воображаемый, притворный, фальшивый, существующий лишь в мысленном представлении людей.

Поэтому в случаях, когда в судебном разбирательстве уголовного дела будут установлены такие обстоятельства, как наличие финансового спора между кредитором (подсудимым) и должником (потерпевшим), наличие расписки о получении должником от кредитора денег, сами требования возврата денег не могут быть признаны мнимыми и квалифицированы по ст. 163 либо по ст. 330 УК РФ. При установлении признаков наличия или отсутствия в действиях кредитора того или иного состава преступления необходимо оценивать последствия таких действий с точки зрения их общественной опасности, а не просто устанавливать то обстоятельство, что кредитор проявил инициативу и путем понуждения должника предпринял меры к возврату долга.