Содержание вопросов присяжным заседателям: анализ судебной практики
В продолжение статьи Н. П. Ведищева «Содержание вопросов присяжным заседателям: анализ судебной практики»1 приведен анализ норм и обзор практики применения ч. 2, 3, ст. 339 УПК РФ.
Единый вопрос
В соответствии с ч. 2 ст. 339 УПК РФ в вопросном листе возможна постановка одного основного вопроса – о виновности подсудимого, являющегося соединением вопросов, указанных в ч. 1 ст. 339. Эта норма закона не позволяет однозначно интерпретировать ее смысл, а судебная практика рассмотрения дел с участием присяжных заседателей свидетельствует о том, что формулирование вопросного листа по правилам ч. 2 ст. 339 УПК РФ вызывает трудности. Иногда постановка одного вопроса – о виновности обвиняемого – не только усложняет процесс составления такого вопроса председательствующим, но и дезориентирует присяжных заседателей относительно их компетенции по установлению фактических обстоятельств дела.
По поводу данного положения в научной литературе развернулась дискуссия, в ходе которой были высказаны различные точки зрения о целесообразности и нецелесообразности постановки одного вопроса. Не вдаваясь в подробный анализ всех этих точек зрения, отметим, что Пленум ВС РФ в п. 28 Постановления от 22.11.2005 № 23 говорит о необходимости постановки трех основных вопросов. Однако при этом Пленум выделяет только одну ситуацию, при которой перед присяжными заседателями ставится один вопрос, поскольку они в соответствии с полномочиями, определенными ст. 334 УПК РФ, устанавливают лишь фактическую сторону деяния, юридическая оценка которого дается судьей в приговоре. Это идеальная совокупность преступлений, когда одно действие (бездействие) содержит признаки преступления, предусмотренные двумя или более статьями УК РФ.
Так или иначе, постановка одного вопроса – довольно спорный момент и, думается, все-таки более правильным является постановка трех основных вопросов в вопросном листе: о доказанности события деяния, о доказанности совершения его подсудимым и о виновности подсудимого в совершении этого деяния.
Вместе с тем, формулируя вопросный лист по правилам ч. 2 ст. 339 УПК РФ, необходимо учитывать, что в случае оправдательного вердикта неясным остается вопрос об основаниях оправдания обвиняемого. Если председательствующий судья руководствуется при формулировании вопросного листа ч. 1 ст. 339, он может оправдать подсудимого:
- при отрицательном ответе на первый вопрос о доказанности деяния за неустановлением события преступления (п. 1 ч. 2 ст. 302 УПК РФ);
- при положительном ответе на первый вопрос и отрицательном на второй вопрос
- о доказанности причастности к совершению преступления – за непричастностью к совершению преступления (п. 2 ч. 2 ст. 302 УПК РФ);
- при положительном ответе на два первых вопроса и отрицательном на третий вопрос – за отсутствием состава преступления (п. 3 ч. 2 ст. 302 УПК РФ).
При формулировании вопросного листа по правилам ч. 2 ст. 339 УПК РФ в таком случае может идти речь лишь об оправдании подсудимого за отсутствием состава преступления. Кроме того, остается неопределенной судьба заявленного гражданского иска и т. д.
Как показывает анализ судебной практики, обсуждая возможные варианты ответов на вопрос, объединяющий в себе три основных вопроса, присяжные заседатели, пытаясь самостоятельно конкретизировать совершенные преступления, иногда описывают в вердикте иные по сравнению с предъявленным обвинением обстоятельства его совершения, что также влечет за собой отмену приговора.
Из практики. При составлении вопросного листа, после двух основных вопросов – о доказанности деяния и о доказанности совершения этого деяния подсудимым М. А. за убийство М. Р при превышении пределов необходимой обороны – председательствующий по ходатайству стороны защиты поставил третий вопрос – о том, доказано ли, что описанные в первом вопросе действия совершил М. А., «восприняв шедших в его направлении и входящих в комнату М. Р и М. Э. как нападающих на него лиц и, обороняясь от них, избрал не адекватные нападению формы и методы обороны». Председательствующий, сформулировав таким образом вопрос, предложил присяжным заседателям дать юридическую оценку действиям потерпевших как нападению на подсудимого, и оценку действиям подсудимого как совершенным в ходе обороны от нападения потерпевших при превышении при этом пределов необходимой обороны. Такая формулировка вопроса привела к тому, что вывод о причинении подсудимым смерти потерпевшему М. Р. при превышении пределов необходимой обороны был сделан не председательствующим, исходя из установленных присяжными заседателями фактических обстоятельств, а самими присяжными заседателями (определение СК по уголовным делам ВС РФ от 12.03.2008 № 20-о08-7сп). |
Частные вопросы: законодательные пробелы
В соответствии с ч. 3 ст. 339 УПК РФ после основного вопроса о виновности подсудимого могут ставиться частные вопросы о таких обстоятельствах, которые влияют на степень виновности либо изменяют ее характер, влекут освобождение подсудимого от ответственности. Представляется, что в формулировке, которая дана в ч. 3 ст. 339 УПК РФ, содержится неточность. Здесь говорится, что к числу частных вопросов относится вопрос об обстоятельствах, которые «влекут за собой освобождение подсудимого от ответственности» и «обстоятельства, которые влияют на степень виновности».
В юридической литературе под обстоятельствами, изменяющими характер виновности, понимаются такие обстоятельства, которые являются фактическим основанием для вывода об иной форме вины (неосторожность вместо умысла) или иной разновидности одной и той же формы вины (косвенный умысел вместо прямого; легкомыслие или небрежность). Такие вопросы присяжным заседателям могут ставиться при одновременном соблюдении двух условий:
- если этим не может быть ухудшено положение подсудимого и нарушено его право на защиту;
- если государственный обвинитель поддерживает обвинение с измененным характером вины либо обвинение, которое было предъявлено обвиняемому, не конкретизировало разновидность умысла или неосторожности.
Под «обстоятельствами, которые влияют на степень виновности», в данном случае не могут пониматься обстоятельства, смягчающие или отягчающие наказание (ст. 61, 63 УК РФ), поскольку в силу п. 6 ч. 1 ст. 299 и ч. 2 ст. 334 УПК РФ их разрешение относится к полномочиям судьи. В компетенцию присяжных входит лишь вопрос о том, заслуживает ли подсудимый снисхождения или особого снисхождения.
Парадокс состоит в том, что вопросы присяжным заседателям об обстоятельствах, которые влекут за собой освобождение подсудимого от ответственности, не могут включать в себя вопросы об обстоятельствах, указанных в п. 3-6 ч. 1, ч. 2 ст. 24, п. 3-6 ч. 1 ст. 27, ст. 25 и 28 УПК и в разделе IV «Освобождение от уголовной ответственности и наказания» УК РФ, поскольку они относятся к полномочиям судьи, прекращающего при их наличии уголовное дело (ст. 254, п. 1 ст. 350 УПК РФ). Таким образом, эти вопросы (которые связаны с освобождением подсудимого от уголовной ответственности в связи с истечением сроков давности уголовного преследования, ввиду акта амнистии, в связи с примирением сторон, деятельным раскаянием и т. д.) не должны ставиться присяжным заседателям. Истечение срока давности привлечения к уголовной ответственности, наличие акта амнистии и т. п. не требуют установления каких-либо фактических обстоятельств, и потому вопросы о них не должны ставиться перед присяжными2.
Иное дело – вопросы относительно таких обстоятельств, как, например, вымогательство взятки либо добровольное сообщение о даче взятки (ст. 291 УК РФ). В подобных случаях речь идет об установлении фактических обстоятельств, что входит в компетенцию присяжных заседателей. Это также относится к вопросам о таких обстоятельствах, как необходимая оборона, крайняя необходимость, физическое или психическое принуждение и др., указанных в главе 8 «Обстоятельства, исключающие преступность деяния» УК РФ. Они могут ставиться (в понятных присяжным заседателям «неюридических» формулировках), однако они не являются обстоятельствами, влекущими освобождение подсудимого от ответственности, поскольку вообще исключают ее вместе с преступностью деяния.
Следует также отметить, что законодатель вообще никак не конкретизировал и понятие «частного вопроса», тем более что постановка частных вопросов вообще не обязательна по каждому делу. В то же время частные вопросы являются довольно трудной составной частью при постановке вопросов, подлежащих разрешению присяжными заседателями. С помощью частных вопросов судья, например, фиксирует их внимание на конкретном обстоятельстве, от которого зависит та или иная квалификация содеянного, а также размер наказания, подлежащего назначению виновному и т. д. Указанное обстоятельство вызвало определенную трудность их постановки на практике и неоднозначное мнение среди ученых-процессуалистов.
Какие вопросы относят к частным
Указанные в юридической литературе3 обстоятельства при постановке частных вопросов довольно спорны по вышеизложенным причинам. Кроме этого, многие из изложенных обстоятельств должны формулироваться в основных вопросах и уж никак не относятся к частным вопросам. Необходимо также учитывать, что частные вопросы довольно сложно формулировать в доступной, не юридической форме для коллегии присяжных заседателей.
Например, вопросы о степени и характере соучастия каждого из подсудимых в совершении преступления, о которых говориться в указанной юридической литературе, должны ставиться в основном вопросе – о виновности в совместном с другими лицами деянии – и при выявлении особой роли соисполнителя. Участие в преступлении нескольких лиц должно исследоваться при решении основного вопроса – о доказанности события преступления, – а конкретные действия каждого из участников – в рамках основного вопроса о его виновности. Вопросы о степени осуществления преступного намерения и о причинах, по которым деяние не было доведено до конца, неразрывно связаны с первым и третьим основными вопросами.
Ставя вопрос о доказанности деяния, нельзя избежать и указания на то, идет ли речь об оконченном преступлении, покушении или приготовлении. На наш взгляд, это очень важный аспект при постановке частных вопросов адвокатом. Если деяние не было доведено до конца и вопрос о причинах этого приобретает самостоятельное значение, на его выяснении настаивает кто-либо из участников процесса, этот вопрос следует поставить отдельно.
Так, если подсудимый утверждает, что он не стал совершать кражу, поскольку после проникновения в квартиру убедился, что там проживает многодетная семья, вышел на лестничную площадку и уже там был задержан, присяжным можно задать вопрос: «Отказался ли подсудимый от совершения кражи добровольно или имел возможность довести ее до конца?». В таких случаях судья должен «выбрать» из обвинения фактическую сторону дела и в понятной формулировке поставить перед присяжными вопрос, в силу которых деяние не было доведено до конца. Причем вопрос должен содержать описание фактической причины, в силу которой подсудимый не смог осуществить свое намерение, а не просто ссылку на таковую. Например, выстрел из огнестрельного оружия не произошел в связи с тем, что была осечка; сломалось лезвие ножа при нанесении удара; не смог завладеть имуществом, так как был задержан и т. д.
Часто адвокаты пытаются выделить частным вопросом перед присяжными вопрос о степени и характере соучастия каждого из подсудимых в совершении преступления. Однако это является ошибкой. Вопрос участия в преступлении нескольких лиц должен исследоваться при разрешении вопроса о доказанности события преступления, а конкретные действия каждого из участников – в рамках вопроса о его виновности. Отдельно, если в этом есть необходимость, могут быть поставлены, например, вопросы об осведомленности данного подсудимого о квалифицирующих обстоятельствах, относящихся к другим подсудимым (например, знал ли подсудимый, участвовавший в разбойном нападении, что один из соучастников угрожал потерпевшему ножом).
Обстоятельства, влияющие на степень виновности
Под обстоятельствами, влияющими на степень виновности или изменяющими ее характер, в вопросах, которые могут ставиться перед присяжными заседателями, следует, на наш взгляд, понимать:
- мотивы совершения преступления, за исключением тех, которые в силу ч. 1 ст. 61 или ст. 63 УК РФ принадлежат к обстоятельствам, смягчающим либо отягчающим наказание (например: мотивы сострадания, национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды, мести за правомерные действия других лиц);
- цели совершения преступления (опять же, если эти цели не относятся к числу смягчающих или отягчающих обстоятельств);
- состояние эмоционально-волевой сферы подсудимого в момент совершения преступления (при том же условии).
Психическое расстройство обвиняемого. Необходимо учесть, что такие обстоятельства, как наличие у вменяемого лица психического расстройства, из-за которого оно не могло в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий либо руководить ими (так называемая ограниченная вменяемость – ст. 22 УК РФ), хотя и относятся по своей природе к кругу влияющих на степень виновности, все же не могут быть предметом постановки вопросов перед присяжными заседателями. Дело в том, что эти обстоятельства учитываются судом при назначении наказания, т. е. являются смягчающими наказание: следовательно, вопросы о них разрешаются не присяжными заседателями, а судьей единолично.
Если же в процессе разбирательства дела судом присяжных будут выявлены вопрос обстоятельства, указывающие на то, что подсудимый в момент совершения деяния был невменяем либо после совершения преступления у подсудимого наступило психическое расстройство, делающее невозможным назначение или исполнение наказания, председательствующий судья выносит постановление о прекращении рассмотрения дела с участием присяжных заседателей и рассмотрении его по правилам производства о применении принудительных мер медицинского характера (глава 51 УПК). Это означает, что в вопросы, которые ставятся на разрешение присяжных заседателей, не может быть добавлен вопрос, касающийся наличия у подсудимого психического расстройства или иного болезненного состояния психики, полностью лишающего его возможности отдавать себе отчет в своих действиях или руководить ими.
Адвокат должен четко себе представлять, что невыполнение требования закона председательствующим судьей при постановке частных вопросов о таких обстоятельствах, которые влияют на степень виновности либо изменяют ее характер и влекут освобождение подсудимого от ответственности, должно влечь отмену обвинительного приговора. По такому пути идет и судебная практика.
| Из практики. Несмотря на доводы осужденного К. о том, что он участвовал лишь в сокрытии трупа, председательствующий в вопросе не упомянул об указанных К. обстоятельствах. На их основе (в случае вынесения присяжными заседателями обвинительного вердикта) могла быть установлена виновность подсудимого в совершении менее тяжкого преступления – укрывательстве преступлений, ответственность за которое установлена ст. 316 УК РФ. Указанное обстоятельство послужило отменой обвинительного приговора (определение СК по уголовным делам ВС РФ от 16.09.2003 № 6-кпо03-28сп). |
Степень осуществления преступного замысла. В необходимых случаях в соответствии с ч. 3 ст. 339 УПК РФ отдельно ставятся также вопросы о степени осуществления преступного намерения, причинах, в силу которых деяние не было доведено до конца, степени и характере соучастия каждого из подсудимых в совершении преступления. Однако данные положения закона судом не всегда соблюдаются.
Из практики. Председательствующий необоснованно исключил из основных вопросов мотив преступления (по версии обвинения), выделив его отдельно в третий частный вопрос. Однако даже после этого не был поставлен вопрос о виновности подсудимого (по версии обвинения). В следующем, четвертом частном вопросе, речь шла о доказанности нанесения подсудимым ударов ножом потерпевшему в ходе обороны (этот вопрос увязан с ответами на первый и второй основные вопросы по версии обвинения, за исключением мотива, которым руководствовался подсудимый). В пятом вопросе речь шла о доказанности вины подсудимого. Изначально в этот вопрос были заложены неясности и противоречия. Он был сформулирован следующим образом: «Если на первый и второй вопрос, а также на третий и четвертый даны утвердительные ответы, то виновен ли Б. в совершении действий, признанных доказанными?». То есть вопрос сформулирован так, что решать, виновен или невиновен подсудимый, нужно только в том случае, если даны утвердительные ответы на все четыре предыдущие вопроса. Однако необходимо отметить, что третий и четвертый вопросы – взаимоисключающие (в третьем – версия обвинения, в четвертом – защиты). На третий вопрос присяжные заседатели дали отрицательный, а на четвертый и пятый – утвердительные ответы. Из указанного вытекает неясность вердикта, так как невозможно понять, в чем же признан виновным Б. (определение СК по уголовным делам ВС РФ от 25.07.2006 № 64-о06-27сп.). |
Вопрос, нарушающий право на защиту. В соответствии с ч. 3 ст. 339 УПК РФ допустимы вопросы, позволяющие установить виновность подсудимого в совершении менее тяжкого преступления, если это не ухудшает положения подсудимого и не нарушает его права на защиту.
К сожалению, законодателем в контексте данной нормы закона не раскрыто понятие «нарушение права на защиту». Представляется, что в подобном контексте – это постановка перед присяжными такого вопроса, который касается обвинения, хотя и не ухудшающего положения обвиняемого, но существенно отличающегося от ранее предъявленного по своей фактической основе, вследствие чего сторона защиты оказывается в ситуации, когда в суде неожиданно сталкивается с обвинением, к опровержению которого она не готова, что в уголовном судопроизводстве недопустимо в принципе.
Из практики. Государственный обвинитель просил отменить приговор, дело направить на новое рассмотрение, указав, что в нарушение ч. 3 ст. 339 УПК РФ судом было отказано в удовлетворении ходатайства адвоката(!) о внесении в вопросный лист дополнительного вопроса о совершении осужденной кражи из квартиры П. Г. Отсутствие этого вопроса не позволило присяжным заседателям вычленить факт хищения имущества потерпевшей из обвинения в совершении преступлений, предусмотренных ч. 2 ст. 105 и ч. 4 ст. 162 УК РФ, что повлекло отсутствие в вердикте самого факта причинения потерпевшей 28-ми колото-резаных и рубленых ран, повлекших смерть П. Г. (определение СК по уголовным делам ВС РФ от 28.05.2007 № 82-о07-7сп). |
Последовательность и конкретизация вопросов. Необходимо также помнить, что в соответствии с ч. 3 ст. 339 УПК РФ частные вопросы об обстоятельствах, которые влияют на степень виновности либо изменяют ее характер, могут ставиться лишь после постановки вопроса о виновности подсудимого в совершении инкриминированного ему деяния, иначе это может привести к ошибке при вынесении вердикта. Кроме этого, характер частных вопросов по смыслу ч. 3 ст. 339 УПК РФ должен быть направлен на уточнение степени виновности подсудимых либо обстоятельств, изменяющих ее характер, влекущих освобождение подсудимых от ответственности и при этом председательствующий судья должен указать, к каким именно основным вопросам они являются дополнением. Отсутствие в основном вопросе сведений о совершении подсудимым части деяния без включения этих обстоятельств в вопрос о доказанности самого деяния и в вопросы о виновности или невиновности каждого подсудимого в совершении этого деяния недопустимо.
В юридической литературе было высказано мнение, что вопросы, которые увеличивают или уменьшают степень виновности подсудимого либо изменяют ее характер и таким образом влияют на квалификацию преступления, могут выясняться двумя способами. Если, скажем, предъявлено обвинение в убийстве из корыстных побуждений, то можно в основном вопросе – о виновности – спросить присяжных, виновен ли подсудимый в лишении жизни с целью завладения имуществом потерпевшего, а затем, если эту версию выдвигала сторона защиты, поставить частный вопрос: «Если на предыдущий вопрос дан отрицательный ответ, то виновен ли подсудимый в лишении жизни на почве ссоры?».
Если же в судебном разбирательстве вызывал споры и вопрос о виновности в убийстве, и вопрос о мотиве преступления, правильнее применить другой метод: в основном вопросе спросить, виновен ли подсудимый в смерти (не указывая пока квалифицирующего признака), а затем поставить вопрос: «Доказано ли, что подсудимый совершил лишение жизни в целях завладения имуществом потерпевшего?». Разумеется, на этот вопрос присяжные будут отвечать только в случае утвердительного ответа на основной вопрос4.
Вопросы при отсутствии альтернативной версии события защиты
Очень важный момент, на который хотелось бы обратить особое внимание, связан с вопросом, вправе ли защита ставить частные вопросы при полном признании или при полном отрицании подсудимым совершения действий (бездействия) по предъявленному обвинению (например, утверждение об алиби, о том, что его с кем-то перепутали и т. д.) В юридической литературе было высказано мнение, что частных вопросов в таких случаях не ставят. По мнению этой группы авторов, установления дополнительных обстоятельств по предъявленному обвинению, которые могли бы служить основанием смягчения или исключения ответственности подсудимого, не требуется, присяжные заседатели должны лишь дать ответ о том, доказано или не доказано, что деяние совершил подсудимый5.
Однако, думается, что это мнение довольно спорное. Во-первых, в законе такого запрета нет. Во-вторых, закон (ч. 2 ст. 338 УПК РФ), говорит об обратном, а именно: «судья не вправе отказать подсудимому или его защитнику в постановке вопросов о наличии по уголовному делу фактических обстоятельств, исключающих ответственность подсудимого за содеянное или влекущих за собой его ответственность за менее тяжкое преступление». Таким образом, из буквального текста и толкования этой статьи следует, что постановка таких вопросов допустима. Поэтому изложенная точка зрения прежде всего связана с не совсем удачной формулировкой закона.
В целом можно сказать, что все зависит от формулировки основных вопросов. Несмотря на то, что в соответствии с ч. 2 ст. 338 УПК РФ стороны вправе высказать свои замечания по содержанию и формулировке основных вопросов, однако нет никаких гарантий, что председательствующий по делу судья удовлетворит эти замечания. На практике так в основном и происходит. Поэтому было бы более правильно, если бы законодатель закрепил положение, в котором судья также не вправе отказать подсудимому и защитнику в удовлетворении замечаний по содержанию и формулировке основных вопросов, если речь в них идет о фактических обстоятельствах, исключающих или смягчающих ответственность. Тогда не возникнет необходимости и в постановке частных вопросов.
_________________________
1 Первая часть статьи Н. П. Ведищева «Содержание вопросов присяжным заседателям: анализ судебной практики», в которой приводится анализ практики применения судами ч. 1 ст. 339 УПК РФ, опубликована в «УП» № 1, 2012 (С. 52-59).
2 Смирнов А. В., Калиновский К. Б. Уголовный процесс: Учеб. / Под общ. ред. А. В. Смирнова. 4-е изд., перераб. и доп. М.: Кнорус, 2008.
3 Подробнее см.: Алексеева Л. Б., Воскобитова Л. А., Давыдов В. А. и др. Уголовно-процессуальное право Российской Федерации: Учеб. / Под ред. П. А. Лупинской. М.: Юристъ, 2005; Шурыгин А. П. Особенности производства в суде с участием присяжных заседателей // Науч.-практич. комментарий к УПК РФ / Под общ. ред. В. М. Лебедева; науч. ред. В. П. Божьев. М.: Спарк, 2002. С. 580.
4 Агамов Г. Д., Батхиев Р. Х., Боголюбова Т. А. и др. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации (постатейный) / Под ред. А. Я. Сухарева. 2-е изд., перераб. М.: Норма, 2004.
5 Верин В. П., Дорошков В. В., Лебедев В. М. и др. Практика применения Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Практич. пособие / Под ред. В. П. Верина. М.: Юрайт-Издат, 2006. С. 339-340; Смирнов А. В., Калиновский К. Б. Указ. соч.
_________________________
Позиции ЕСПЧ по вопросам ареста и экстрадиции: практика 2010–2011 годов
На момент подписания номера в печать Европейский Суд по правам человека (ЕСПЧ; далее также – Суд) еще не опубликовал статистических данных о рассмотрении жалоб за 2011 г. Поэтому судить о том, как изменилась его работа, пока сложно. Остается напомнить: по данным за весь период деятельности ЕСПЧ (вплоть до 2010 г.), Россия занимает третье место по числу постановлений (1019), в которых констатируется, как минимум, одно нарушение норм Конвенции о защите прав и основных свобод (далее – Конвенция) со стороны властей. Турция (2245) и Италия (1617) занимают, соответственно, первое и второе место по числу таких постановлений.
В статье приведена информация о типичных и наиболее значимых правовых позициях ЕСПЧ по вопросам, связанным с применением уголовного и уголовно-процессуального права, содержащихся в постановлениях в отношении России, вынесенных в 2010–2011 гг.
Решение об экстрадиции
Среди наиболее значимых позиций ЕСПЧ относительно нарушений ст. 3 «Запрещение пыток» Конвенции следует обратить внимание на те, которые связаны с институтом экстрадиции. Есть смысл напомнить, что вопросы применения норм УПК РФ об экстрадиции должны стать предметом разъяснений Пленума Верховного Суда РФ в первом полугодии текущего года.
Как следует из практики ЕСПЧ, при рассмотрении вопросов о выдаче лица для уголовного преследования, оценивая риск жестокого обращения в случае приведения в исполнение решения об экстрадиции, Европейский Суд обращает внимание на:
- ситуацию в запрашивающей стране;
- отчеты международных правозащитных организаций относительно защиты прав граждан в запрашивающей стране;
- личную ситуацию заявителей.
Так, в постановлениях от 08.07.2010 по делу «Абдулажен Исаков против России» (жалоба №14049/08) и по делу «Юлдашев против России» (жалоба № 1248/09) сказано, что в случае экстрадиции заявителей в Узбекистан будет иметь место нарушение российскими властями ст. 3 Конвенции. Заявители Исаков и Юлдашев обвинялись в попытке свержения конституционного строя в Республике Узбекистан.
При этом при решении вопроса о возможном жестоком обращении ЕСПЧ ссылался на:
- доклад Специального докладчика Комиссии по правам человека по вопросу пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видах обращения и наказания, оглашенный на второй Сессии Состава ООН по правам человека от 2006 года и третьей Сессии Состава ООН по правам человека от 2008 года;
- записку УВКБ ООН по дипломатическим заверениям и международной защите беженцев от 2006 года;
- отчет Госдепартамента США 2010 года о соблюдении прав человека в странах мира – Узбекистан;
- 15-й Общий доклад Комитета по предотвращению пыток от 2005 г. по поводу использования дипломатических заверений.
В отношении Исакова и Юлдашева ЕСПЧ применил предварительные обеспечительные меры в рамках Правил 39 Регламента Суда, и они не были экстрадированы.
По вопросу возможного жестокого обращения в случае экстрадиции ЕСПЧ установил, что проблема такого обращения с заключенным в Узбекистане продолжает существовать и доказательств того, что ситуация улучшилась, нет. Поскольку заявители обвинялись в совершении политических преступлений и объявлены в розыск, они будут взяты под стражу, и, следовательно, возникнет опасность жестокого обращения.
Относительно дипломатических гарантий властей Узбекистана ЕСПЧ указал со ссылкой на указанных выше экспертов, что поскольку пытки в Узбекистане являются систематическими, то дипломатические гарантии не являются надежной защитой.
Аналогичная позиция ЕСПЧ высказана и по вопросу экстрадиции в Туркменистан в постановлении от 17.06.2010 (жалоба № 26876/08) по делу «Колесник против России».
Кроме того, по этому делу суд, рассматривая вопрос об экстрадиции заявителя и проверяя доводы о возможном жестоком обращении и несправедливом судебном разбирательстве в случае экстрадиции заявителя в Туркменистан, послал запрос в МИД Туркменистана.
В связи этим ЕСПЧ признал невозможным исключить, что направляя в Туркменистан запрос о представлении соответствующей информации, суд мог создать для заявителя еще большую угрозу.
Расследование фактов применения пыток
Из постановлений о нарушении ст. 3 Конвенции в процессуальном аспекте можно отметить решение по делу «Попандопуло против России» (постановление от 10.05.2011, жалоба № 4512/09).
Против заявителя, находящегося в исправительном учреждении, была применена резиновая дубинка с целью противодействия нападению с его стороны на служащего изолятора.
В постановлении ЕСПЧ указал, что вероятность насилия, существующая в следственных изоляторах, и факт, что неповиновение задержанных может быстро перерасти в бунт, требующий привлечения сил безопасности, принимаются ЕСПЧ во внимание. Но применение физической силы, которое не является строго необходимым с учетом поведения задержанного, унижает человеческое достоинство и является нарушением права, установленного ст. 3 Конвенции.
При рассмотрении данного дела ЕСПЧ выразил особую обеспокоенность применением против заявителя резиновой дубинки, учитывая привлечение к операции подразделения специального назначения.
Кроме того, власти не смогли обосновать необходимость нанесения заявителю многочисленных травм (ссадин и гематом) и убедительно доказать, что применение силы не было чрезмерным.
ЕСПЧ установил, что использование силы имело репрессивный характер и было направлено на унижение достоинства и принуждение к повиновению.
Относительно эффективности расследования Суд отметил, что обязательство по проведению расследования касается не результата, а используемых средств: не каждое расследование обязательно приводит к успешному результату или выявляет факты, совпадающие с мнением заявителя о произошедших событиях. Однако по существу оно должно привести к установлению объективных фактов по делу и, если доводы заявителя оказываются верными, к выявлению и наказанию виновных лиц.
Минимальные стандарты в отношении эффективности, обозначенные прецедентной практикой ЕСПЧ, включают в себя рекомендации касательно независимости и объективности расследования, должного контроля со стороны общественности, а также того, что компетентным органам необходимо действовать с образцовой добросовестностью и оперативностью.
При рассмотрении данного дела ЕСПЧ установил, что прокуратура, проведя проверку 14.12.2007, обнаружила, что 28.10.2007 во время технической проверки камеры заявитель не выполнил требования служащих изолятора и последние были вынуждены прибегнуть к применению физической силы и специальных методов.
В постановлении не указывались детали тех мер, которые были приняты в ходе проверки, таких, как, например, опрос лиц, участвующих в инциденте, возможных свидетелей, а также оценка обоснованности медицинского заключения. В нем не рассматривались утверждения заявителя относительно участия в инциденте отряда специального назначения и не было указано, каким образом заявитель не смог выполнить требования тюремных служащих. Также постановление не содержало оценки того, насколько поведение заявителя соотносилось с физической расправой над ним.
Через год данное постановление было отменено, поскольку проверка была признана неполной. При этом было указано, что в ходе дополнительной проверки необходимо опросить заявителя, получить и изучить медицинские документы, а также опросить начальника отдела специального назначения, который предположительно участвовал в инциденте.
Заявитель не был проинформирован о последующем ходе проверки. Власти также не представили данную информацию в Европейский Суд.
В связи с этим ЕСПЧ посчитал, что проверка не была своевременной и тщательной, что привело к нарушению ст. 3 Конвенции в процессуальном аспекте.
Задержание, арест и содержание под стражей
По прежнему значительная часть постановлений ЕСПЧ в отношении России связана с вопросами применения норм УПК РФ о заключении под стражу и содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых. Среди последних постановлений, в которых Суд констатировал нарушения российскими властями ст. 5 «Право на свободу и личную неприкосновенность» Конвенции, можно выделить несколько.
Незаконность задержания. Как следует из постановления от 04.11.2010 по делу «Александр Соколов против России» (жалоба № 20364/05), 19.02.2004 заявитель был доставлен в отделение милиции. 20.02.2004 составили протокол его задержания. Суд, вынося заявителю обвинительный приговор, зачел 19.02.2004 в срок содержания под стражей.
Как отметил в постановлении ЕСПЧ, отсутствие записи о дате, времени и месте заключения, об имени заключенного и причинах его содержания под стражей, а также о лицах, осуществлявших задержание, должно рассматриваться как нечто противоречащее требованиям законности и самой цели ст. 5 Конвенции. В данном случае протокол в конечном итоге был составлен, но дата, время и место задержания заявителя, указанные в нем, отличались от фактической даты, времени и места его задержания. Содержание заявителя под стражей в ночь с 19 на 20 февраля в помещении отделения милиции не было запротоколировано или зафиксировано в какой-либо процессуальной форме. ЕСПЧ посчитал, что нарушены требования ст. 5 Конвенции о надлежащем оформлении случаев лишения свободы.
Необоснованное содержание под стражей. В постановлении от 10.02.2011 по делу «Пелевин против России» (жалоба № 38726/05) описывается часто встречающаяся в практике ЕСПЧ ситуация, относящаяся к принятию решения об аресте.
17.08.2004 районный суд продлил до 21.10.2004 срок содержания заявителя под стражей. 21.10.2004 уголовное дело в отношении него было передано на рассмотрение в областной суд. 05.11.2004 суд первой инстанции принял решение назначить день предварительного слушания и предписал, что мера пресечения в виде содержания под стражей для заявителя должна остаться неизменной. 28.12.2004 областной суд при проведении предварительного слушания по делу указал на тяжесть вменяемых обвинений и не нашел оснований для изменения меры пресечения, санкционировав дальнейшее содержание заявителя под стражей, но не установив никаких сроков.
ЕСПЧ посчитал, что 21.10.2004, в день, когда дело заявителя было передано на рассмотрение в суд, срок содержания его под стражей, санкционированного решением от 17.08.2004, истек. Однако никаких дальнейших решений о содержании под стражей принято не было. ЕСПЧ устанавливал нарушение п. 1 ст. 5 Конвенции во многих делах против России в отношении практики содержания обвиняемых под стражей лишь на том основании, что их дело передано в суд первой инстанции1.
05.11.2004 суд первой инстанции назначил дату предварительного слушания и постановил, что заявитель и другие обвиняемые должны оставаться под стражей. Однако никаких оснований для сохранения данной меры пресечения суд не указал.
В итоге ЕСПЧ констатировал, что этот тип ситуации встречается во многих делах против России, и в очередной раз указал, что отсутствие каких-либо оснований в решениях, принятых судебными органами, санкционирующих содержание под стражей, несовместимо с принципом защиты от произвола, предусмотренным п. 1 ст. 5 Конвенции.
Срок содержания под стражей. Согласно прецедентной практике ЕСПЧ вопрос о разумности периода содержания под стражей не может оцениваться абстрактно. Разумность такого срока должна оцениваться в каждом случае сообразно особым обстоятельствам дела.
Продолжительное содержание лица под стражей может быть оправдано, только если имеются особые указания на наличие явного требования общественного интереса, которое, несмотря на принцип презумпции невиновности, перевешивает правило об уважении свободы личности.
Суды должны в первую очередь обеспечить, чтобы в конкретном деле содержание обвиняемого под стражей до суда не превысило разумного срока. В этой связи они должны рассматривать все факты, свидетельствующие за и против наличия явного требования общественного интереса, оправдывающего, с должным учетом принципа презумпции невиновности, отступление от принципа уважения свободы личности, и изложить их в своих решениях об отклонении ходатайств об освобождении лица из-под стражи.
Из практики. В постановлении от 14.03.2011 по делу «Сизов против России» (жалоба № 33123/08) период содержания заявителя под стражей составил 2 года и 7,5 месяцев. Заявитель обвинялся в совершении вымогательства. 04.07.2003 он был задержан по подозрению в совершении преступления. 06.07.2003 суд отклонил ходатайство прокурора об избрании меры пресечения в виде содержания под стражей и освободил заявителя под подписку о невыезде. 07.10.2004 неустановленные лица подожгли три машины, которые являлись вещественными доказательствами по уголовному делу и принадлежали потерпевшим. Потерпевшие сообщили суду, что подозревали заявителя и других обвиняемых по делу в том, что они подожгли машины с целью оказать на них давление. 12.10.2004 суд изменил заявителю и другим обвиняемым меру пресечения с подписки о невыезде на содержание под стражей. ЕСПЧ признал, что основанием для оставления заявителя под стражей в октябре 2004 г. могло служить подозрение в его причастности к заявленным попыткам запугать свидетелей. Однако уже в декабре 2004 г., т. е. два месяца спустя, соответствующее расследование по уголовному делу было приостановлено, а личности преступников не были установлены. Несмотря на это заявитель оставался под стражей. Следовательно, по мнению ЕСПЧ, судебные органы были обязаны привести другие основания, для того чтобы оправдать лишение его свободы, Далее ЕСПЧ отметил, что в 2005–2008 гг. при продлении срока содержания заявителя под стражей суды последовательно ссылались на тяжесть обвинений, предъявленных заявителю, утверждая, что он может скрыться от правосудия, воспрепятствовать разбирательству по делу или оказать давление на свидетелей. Относительно опасности побега ЕСПЧ указал, что такую опасность нельзя оценивать только на основании тяжести наказания. Она должна оцениваться на основании совокупности дополнительных факторов, которые могут либо подтвердить ее наличие, либо показать, что она настолько невелика, что не может оправдывать длительность предварительного заключения. В данном случае в решениях следственных органов не содержится мотивов, которые могли бы объяснить, почему невзирая на представленные заявителем аргументы они сочли определяющим элементом опасность побега. ЕСПЧ признал, что в делах с множеством обвиняемых опасность того, что заключенный в случае освобождения может оказать давление на свидетелей или иным образом воспрепятствовать разбирательству по делу, часто довольно высока. Все эти факторы могут оправдать сравнительно длительный период содержания под стражей. Однако они не дают органам власти неограниченных полномочий по продлению этой меры пресечения. Тот факт, что лицо обвиняется в преступном сговоре, сам по себе недостаточен для оправдания длительности содержания под стражей, его личные обстоятельства и поведение всегда должны приниматься во внимание. ЕСПЧ особо отметил, что для отклонения ходатайств об освобождении и продлении срока содержания заявителя и трех других лиц под стражей суд использовал ту же формулировку без изложения их личных обстоятельств сколько-нибудь подробно. ЕСПЧ уже установил, что практика принятия коллективных решений о заключении под стражу без оценки оснований для заключения под стражу в отношении каждого подсудимого сама по себе не соответствовала п. 3 ст. 5 Конвенции (постановление от 02.03.2006 по делу «Долгова против России» (жалоба № 11886/05)). Наконец, ЕСПЧ подчеркнул, что, разрешая вопрос об освобождении или заключении лица под стражу, власти согласно п. 3 ст. 5 Конвенции имеют обязательство рассмотреть альтернативные меры, обеспечивающие его присутствие на суде. В настоящем деле в течение всего срока содержания заявителя под стражей госорганы не рассматривали возможность обеспечения его явки в суд с помощью других мер пресечения, специально предусмотренных российским законодательством для обеспечения надлежащего производства по уголовному делу. Национальные суды не обосновали в своих решениях, почему альтернативные лишению свободы меры не могут обеспечить надлежащий ход судебного разбирательства. |
Рассмотрение жалоб об применении ареста судами. Несвоевременное либо ненадлежащее рассмотрение судами жалоб на постановления о продлении или избрании меры пресечения в виде заключения под стражу – еще один из доводов, встречающихся в жалобах на российские власти.
Напомним, что п. 4 ст. 5 Конвенции, гарантируя лицам, содержащимся под стражей, право подачи жалобы для оспаривания законности этой меры, также предусматривает их право на быстрое принятие судебного решения в отношении законности содержания под стражей после подачи жалобы, а также на постановление об освобождении в случае признания незаконности.
В упоминавшемся выше постановлении по делу «Пелевин против России» сказано, что в одном случае суд рассматривал жалобы о продлении срока содержания под стражей в течение 100 дней, в другом – приблизительно 60 дней, а одно из заседаний суда кассационной инстанции по причине болезни судьи-докладчика было отложено на 19 дней. ЕСПЧ отметил, что в данном деле ничто не указывает на то, что заявитель какими-либо действиями вызвал задержку в кассационном производстве. Что же касается переноса судебного заседания из-за болезни судьи-докладчика, ЕСПЧ посчитал, что болезнь должностного лица не может считаться уважительной причиной для уклонения государства от обязательства обеспечить право человека на быстрое судебное рассмотрение законности содержания под стражей.
Соответственно, в деле имело место нарушение п. 4 ст. 5 Конвенции.
Незаконное заключение, содержание под стражей с целью экстрадиции. В вынесенных ранее постановлениях ЕСПЧ указывал, что положения норм законодательства РФ, регулировавшие содержание под стражей в ожидании экстрадиции, не являлись ни точными, ни предсказуемыми в своем применении и не соответствовали требованиям качества права. Система не защищала заявителей от содержания под стражей в порядке произвола (постановление от 24.04.2008 по делу «Исмоилов и другие против России»).
В постановлении от 03.03.2011 по делу «Элмуратов против России» (жалоба № 66317/09) данная позиция прозвучала вновь. Заявитель был объявлен в розыск властями Республики Узбекистан. Мера пресечения в виде заключения под стражу была избрана 28.03.2008 определением суда Республики Узбекистан.
После задержания заявителя 27.04.2009 на территории России, 28.04.2009 прокуратура на основании ст. 61 Минской конвенции от 22.01.1993 «О правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам» избрала в отношении заявителя меру пресечения в виде заключения под стражу на время рассмотрения вопроса о выдаче.
16.06.2009 прокуратура на основании п. 2 ст. 466 УПК РФ приняла новое решение: о применении на время рассмотрения вопроса о выдаче меры пресечения в виде заключения заявителя под стражу на основании решения узбекского суда.
24.08.2009 районный суд, рассмотрев жалобу заявителя на незаконность содержания его под стражей, указал, что решение прокуратуры от 28.04.2009 было незаконным, поскольку прокуратура применила меру пресечения до того, как властями Узбекистана был направлен запрос о выдаче, тем самым нарушив п. 2 ст. 466 УПК РФ, а решение от 16.06.2009 соответствовало национальному законодательству. Также он отметил, что нормы УПК РФ не определяют сроков для принятия решения по вопросам о выдаче и порядок продления срока содержания под стражей лиц, в отношении которых от иностранного государства поступил запрос о выдаче для уголовного преследования.
Городской суд отменил постановление суда от 24.08.2009 в связи с неправильным применением УПК РФ и передал дело в суд первой инстанции на новое рассмотрение, при этом мера пресечения в отношении заявителя была оставлена без изменения, без ссылки на нормы закона и указания срока содержания под стражей.
10.11.2009 городской суд, оставив в силе решение об экстрадиции, продлил срок содержания заявителя под стражей до 09.02.2010.
08.12.2009 районный суд прекратил производство по жалобе заявителя на незаконное содержание под стражей на основании того, что городской суд продлил срок содержания под стражей. Затем суд дважды продлевал Элмуратову меру пресечения в виде содержания под стражей.
27.04.2010 решением прокуратуры заявитель был освобожден из-под стражи на оснований истечения максимального разрешенного срока содержания под стражей.
Как отметил ЕСПЧ, несмотря на то, что решение от 28.04.2009 не содержало ссылку на ч. 2 ст. 466 УПК РФ, полномочия прокурора принимать решения о заключении заявителя под стражу без подтверждения российским судом, предусмотрены данной нормой. При этом ЕСПЧ указал, что ст. 61 Минской конвенции и ч. 2 ст. 466 УПК РФ не предусматривают каких-либо положений о порядке избрания меры пресечения в отношении лица, подлежащего выдаче, или каких-либо сроков содержания под стражей во время рассмотрения вопроса о выдаче.
В этом отношении ЕСПЧ указал, что на момент заключения заявителя под стражу Конституционный Суд РФ в Определении от 11.07.2006 уже установил, что при разрешении вопросов о выдаче право на свободу должно сопровождаться теми же гарантиями, что и при других формах уголовного преследования. КС РФ однозначно указал, что применение мер пресечения с целью выдачи должно регулироваться не только ст. 466 УПК РФ, но и положениями о мерах пресечения, содержащимися в главе 13 УПК РФ.
При данных обстоятельствах ЕСПЧ посчитал, что для того чтобы быть законным в значении подп. «f» п. 1 ст. 5 Конвенции, содержание заявителя под стражей должно соответствовать не только требованиям п. 2 ст. 466 УПК РФ, но и положениям, регулирующим применение меры пресечения в виде заключения под стражу, а именно ст. 108 и 109 главы 13 УПК РФ. Следовательно, тот факт, что заключение заявителя под стражу не было подтверждено постановлением национального суда, является нарушением п. 4 ст. 108 УПК РФ.
Более того, если допустить, что изначальное заключение заявителя под стражу соответствовало положениям национального законодательства, оно перестало быть законным по истечению двух месяцев, предусмотренных п. 1 ст. 109 УПК РФ.
В настоящем деле суды не продлили срок содержания заявителя под стражей по истечении двух месяцев. При подобных обстоятельствах ЕСПЧ постановил, что по их истечении Элмуратов содержался под стражей в нарушение закона.
В связи с этим п. 1 ст. 5 Конвенции был нарушен. Констатируя нарушение и п. 4 ст. 5 Конвенции, ЕСПЧ подчеркнул, что он уже неоднократно обнаруживал, что положения ст. 108 и 109 УПК РФ не позволяют лицам, содержащимся под стражей с целью выдачи, возбуждать судебное производство для проверки законности содержания под стражей при отсутствии ходатайства прокурора о продлений меры пресечения в виде заключения под стражу. Более того, в настоящем деле попытка Элмуратова подать жалобу на отсутствие судебного постановления о заключении его под стражу оказалась тщетной, поскольку суд прямо постановил, что положения УПК РФ не предусматривают процедуры продления срока содержания под стражей лип, в отношений которых от иностранных государств было получено требование о выдаче.
Впоследствии это решение было отменено, но заявитель не смог получить окончательного решения по существу его жалобы, поскольку 08.12.2009 производство по ней было прекращено.
Продолжение обзора наиболее значимых для национальной правоприменительной практики решений ЕСПЧ, принятых в 2010-2011 гг. по жалобам в отношении России, читайте в следующем номере «УП».
________________________
1 22.11.2011 Госдума приняла в первом чтении правительственный законопроект № 614240-5, которым вносятся изменения в ст. 37, 221, 226 УПК РФ. Поправки предусматривают возложение на прокурора полномочия возбуждать перед судом ходатайство о продлении срока содержания обвиняемого под стражей по делу, направляемому в суд с обвинительным заключением (обвинительным актом). Проект закона был подготовлен в связи с позицией Конституционного Суда РФ, отраженной в Постановлении от 22.05.2005 № 4-П.
________________________
Пересмотр приговоров в порядке ст. 10 УК РФ: особенности развития практики
Из общего правила действия уголовного закона во времени имеется исключение – обратная сила уголовного закона. Данное положение принято всеми современными цивилизованными государствами и отражено в ст. 15 Международного пакта о гражданских и политических правах. Положение об обратной силе уголовного закона закреплено в ч. 1 ст. 54 Конституции РФ1.
Федеральным законом от 07.03.2011 № 26-ФЗ (далее – Закон № 26-ФЗ) были внесены изменения в ряд статей уголовного закона – исключен нижний предел санкций. В связи с данными изменениями возросло число ходатайств осужденных о пересмотре приговоров в порядке ст. 10 УК РФ.
В основном судьи правильно разрешают такие ходатайства осужденных. Тем не менее можно выделить несколько наиболее распространенных ошибок.
Игнорирование вопроса о наказании
Согласно ст. 10 УК РФ уголовный закон, устраняющий преступность деяния, смягчающий наказание или иным образом улучшающий положение лица, совершившего преступление, имеет обратную силу, т. е. распространяется на лиц, совершивших соответствующие деяния до вступления такого закона в силу, в том числе на отбывающих или отбывших наказание, но имеющих судимость. Уголовный закон, устанавливающий преступность деяния, усиливающий наказание или иным образом ухудшающий положение лица, обратной силы не имеет.
Как показывает практика, судьи при разрешении ходатайств, заявленных в порядке ст. 10 УК РФ, зачастую отказывают в их удовлетворении, не усматривая оснований для вмешательства в приговор по Закону № 26-ФЗ.
Встречаются случаи, когда судьи удовлетворяют ходатайства, меняя лишь редакцию статей, не назначая наказания и не снижая его размера, либо меняют редакцию одной из статей, назначая наказание, но забывают назначить наказание по совокупности преступлений (приговоров).
Из практики. Осужденный Ф. обратился в Ивдельский городской суд Свердловской области с ходатайством о пересмотре приговора Краснотурьинского городского суда Свердловской области от 16.04.2009. По этому приговору Ф. был осужден за совершение двух преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 119 УК РФ, – к 1 году лишения свободы за каждое; по п. «а», «б» ч. 2 ст. 158 – к 3 годам лишения свободы. На основании ч. 2 ст. 69 УК РФ по совокупности преступлений, путем частичного сложения назначенных наказаний Ф. окончательно назначено 5,5 лет лишения свободы с отбыванием в исправительной колонии общего режима. Ходатайство осужденного о пересмотре приговора в связи с изменениями, внесенными Законом № 26-ФЗ, судом было удовлетворено, действия осужденного переквалифицированы в соответствии с новой редакцией норм УК РФ. В кассационной жалобе Ф. просил об отмене постановления. Судебная коллегия, удовлетворяя жалобу осужденного, в кассационном определении указала, что в соответствии со ст. 7 УПК РФ судебные постановления должны быть законными, обоснованными и мотивированными. Указанные требования закона при приведении приговора в отношении Ф. в соответствие с новым уголовным законом были нарушены: судья, изменив квалификацию действий осужденного по отдельным преступлениям, тем не менее не назначил ему наказания за каждое из преступлений, за которые осужденный отбывает наказание. По смыслу ст. 10 УК РФ пересмотр приговора, по которому лицу окончательное наказание назначалось по ч. 2, 3 и 5 ст. 69 УК РФ (по совокупности преступлений), производится по каждому преступлению и приговору, а окончательное наказание назначается также по правилам ч. 2, 3 и 5 ст. 69 (либо ст. 70) УК РФ. Суд не указал в постановлении, какое наказание в связи с пересмотром приговора было назначено Ф. за каждое преступление, а какое – по совокупности преступлений. Кроме того, при решении вопросов о применении ч. 2 ст. 10 УК РФ судья не выполнил содержащееся в ней предписание: назначение наказания при применении уголовного закона, имеющего обратную силу, будет осуществляться в пределах, определяемых всей совокупностью норм УК – не только его Особенной частью, но и Общей. В любом случае решение суда о применении уголовного закона, устраняющего преступность деяния, смягчающего наказание или иным образом улучшающего положение лица, совершившего преступление, должно быть мотивированным и не вызывать неясностей при исполнении приговора. Указанные нарушения в соответствии со ст. 381, 382 УПК РФ являются основаниями для отмены постановления суда и направления материала на новое рассмотрение2. |
Постановлением Чкаловского районного суда г. Екатеринбурга осужденному У. отказано в применении закона, смягчающего наказание и улучшающего положение осужденного, принятого после вступления приговора в силу. Приговором Кировградского городского суда Свердловской области от 22.03.2005, с учетом изменений, внесенных кассационным определением Свердловского областного суда от 22.06.2005, У. осужден по ч. 4 ст. 111 УК РФ к 8 годам лишения свободы с отбыванием в исправительной колонии строгого режима.
Судебной коллегией кассационная жалоба осужденного была удовлетворена в связи с тем, что в ч. 4 ст. 111 УК РФ были внесены изменения, улучшающие положение осужденного3.
Вместе с тем резолютивная часть постановления должна была выглядеть так: «Ходатайство осужденного У. удовлетворить.Приговор Кировградского городского суда Свердловской области от 22.03.2005 в отношении У. изменить: переквалифицировать его действия с ч. 4 ст. 111 УК РФ на ту же норму, но только в редакции Закона № 26-ФЗ, и назначить наказание – 8 лет лишения свободы. В остальной части приговор оставить без изменения».
Нерассмотрение ходатайства в полном объеме
Еще одна распространенная ошибка судей при пересмотре приговоров – невнимательное изучение ходатайства осужденного.
Из практики. К. был осужден:
Судебная коллегия по уголовным делам Свердловского областного суда постановление в отношении К. отменила. При пересмотре приговоров судья, изменив квалификацию действий К., не назначил ему наказание за каждое из преступлений, за совершение которых он отбывал наказание. Кроме того, осужденному назначалось наказание по ст. 69, 70 УК РФ (по совокупности преступлений или приговоров), в связи с чем суд необоснованно не привел в соответствие окончательно назначенное ему наказание. Суд не рассмотрел в полном объеме и ходатайство осужденного о приведении вынесенных в отношении него приговоров в соответствие с Законом № 141-ФЗ4. |
Таким образом, при пересмотре приговоров судам необходимо проводить тщательную подготовку к рассмотрению ходатайств осужденных: запрашивать приговоры и сведения о том, пересматривались ли ранее постановленные в отношении осужденного приговоры в порядке ст. 10 УК РФ, не допускать необоснованного снижения назначенного наказания.
Расхождения практики
Как показал анализ практики рассмотрения обращений осужденных в порядке ст. 10 УК РФ, если в Свердловской области при пересмотре приговоров наказание снижается крайне редко, то в некоторых других регионах (например, в Московском) пересмотр приговора в большинстве случаев производится с изменением редакции статьи и со снижением наказания.
Из практики. Президиум Московского областного суда пересмотрел приговор в отношении осужденного В., которому было назначено наказание по ч. 2 ст. 162 УК РФ к 5 годам лишения свободы, без штрафа, с отбыванием наказания в исправительной колонии общего режима. В надзорной жалобе осужденный просил о пересмотре судебных решений и снижении назначенного наказания ввиду наличия смягчающих обстоятельств, которые не были учтены судом. Президиум изменил приговор и кассационное определение в связи с неправильным применением судами уголовного закона. Признав выводы суда о виновности В. обоснованными, а правовую оценку действий осужденного верной, президиум. тем не менее, счел обжалуемые решения незаконными в части назначения наказания. При назначении В. наказания суд не учел наличия смягчающих обстоятельств (явки с повинной и добровольного возмещения материального ущерба и морального вреда потерпевшему) и отсутствия отягчающих вину обстоятельств. По правилам ч. 1 ст. 62 УК РФ (в редакции Закона № 141-ФЗ), при наличии смягчающих обстоятельств, предусмотренных п. «и» и «к» ч. 1 ст. 61 УК РФ, и отсутствии отягчающих обстоятельств, срок или размер наказания не могут превышать двух третей максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного статьей Особенной части УК РФ. Кассационная инстанция при рассмотрении жалобы осужденного необоснованно оставила без внимания это обстоятельство. Кроме того, в соответствии с ч. 1 ст. 10 УК РФ (с учетом изменений, внесенных Законом № 26-ФЗ в санкцию ч. 2 ст. 162) действия В. подлежат переквалификации на ч. 2 ст. 162 в редакции указанного закона5. |
________________________
1 Комментарий к Уголовному кодексу РФ. 6-е издание, М.: Норма, 2010. С. 26.
2 Архив Свердловского областного суда, 2011 г. Уголовное дело № 22-6316/2011.
3 Там же. Уголовное дело № 22-6937/2011.
4 Там же. Уголовное дело № 22-6653/2011.
5Постановление президиума Московского областного суда от 22.06.2011 № 245 по делу № 44у-121/2011. В качестве примера аналогичного по сути решения можно привести постановление президиума Московского областного суда от 11.05.2011 № 144 по делу 44у-97/11.
________________________
