«Не надо думать, что ты умнее и поэтому выиграешь»
— Елена Юлиановна, в недавней беседе с нами бизнес-омбудсмен Борис Титов признал, что чаще всего уголовные дела в отношении предпринимателей инициируют их же коллеги-бизнесмены. Ваш опыт защиты предпринимателей это подтверждает?
— Безусловно, это происходит очень часто. При этом можно говорить не только о вчерашних контрагентах, партнерах, но и людях, которые долгое время работали в одной компании или холдинге. В деле, о котором мы с Вами можем поговорить, произошел корпоративный конфликт между акционерами. Это крупный сельскохозяйственный бизнес, который был создан на базе бывших советских предприятий. Основатели смогли сохранить рабочие места и создали дело международного уровня.
Так случилось, что незадолго до конфликта умер один из основателей компании, часть бизнеса унаследовали его супруга и дочь. Затем семья наследников породнилась со сторонними бизнесменами, которые решили, что основатели с другой стороны слишком консервативны. Отсюда и начался конфликт: пожилой основатель не хотел уступать и продавать часть бизнеса молодым людям, посчитав, что вправе продолжать дело своей жизни самостоятельно без оглядки на другую сторону.
— Какие шаги предприняли стороны в отношении друг друга и как они были расценены позже следствием?
— В общей сложности было возбуждено семь уголовных дел. В большинстве из них обвиняемыми и потенциальными фигурантами стали представители стороны, которую защищали мы. Одно уголовное дело, напротив, было возбуждено по заявлению нашей стороны в отношении другой стороны.
Расскажу о трех основных эпизодах, ставших предметом уголовного преследования, чтобы показать, чем может обернуться непонимание бизнесменами специфики и практики уголовного процесса, какие шаги правоохранители могут расценить как преступление.
Будучи генеральным директором предприятия, в котором акционерами были представители и другой стороны, наш подзащитный решил спасать бизнес и действовать на опережение, чтобы «молодежь» не успела прибрать к рукам основные средства. Он заключил договор купли-продажи административного здания. Эта сделка стала катализатором конфликта.
Когда другая сторона узнала о продаже здания, хотя по факту сама главным образом владела этим зданием и извлекала доход от сдачи его в аренду, она обратилась в полицию с заявлением о возбуждении уголовного дела. По этому заявлению следствие возбудило дело по ч. 1 ст. 201 УК РФ (злоупотребление полномочиями лицом, выполняющим управленческие функции в коммерческой или иной организации, вопреки законным интересам этой организации).
Другой эпизод стал результатом «изучения» и переоценки действий нашей стороны, которые были предприняты раньше основного дела. Так, например, по факту покушения на мошенничество было возбуждено дело в связи с тем, что одна из подконтрольных нашей стороне компаний обратилась с иском к компании другой стороны о взыскании упущенной выгоды за использование товарного знака.
«Зеркальное» уголовное дело было возбуждено уже по нашему заявлению по факту незаконной сдачи в субаренду помещений, принадлежавших компании. Теперь наша сторона решила действовать теми же методами и обратилась в полицию. В заявлении мы указали, что новые акционеры и подконтрольные им структуры сдают в субаренду помещения, но почти всю выручку оставляют себе. Следствие расценило эти действия как «причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием» — ст. 165 УК РФ.
Надо сказать, что одновременно с этим стороны спорили в арбитражных судах, пытаясь отсудить большую часть имущества и бизнеса. Именно для разрешения этих споров основатель компании обратился к нам. Уголовному преследованию, в силу плохого знания практики, он не придал изначально особого внимания. Ему казалось, что он действует в рамках закона и что эти дела полиция быстро прекратит, поскольку был уверен в законности своих действий с точки зрения гражданского законодательства.
— Когда Вы вместе с коллегами поняли, что будет трудно доказать невиновность подзащитных и лучший выход — примирение с другой стороной?
— Мы это поняли, когда вышестоящий следственный орган отменил постановление районного следователя о прекращении уголовного дела по главному эпизоду о продаже имущества компании. Тогда мы объяснили подзащитному, что уголовное преследование приняло очень серьезный оборот. К тому времени было арестовано все имущество клиента, а весь бизнес практически был парализован, от чего также страдала и другая сторона, которая инициировала все эти уголовные дела. Тогда и пришла единственно правильная в этой ситуации мысль — договориться всем сторонам конфликта.
— Что конкретно Вы предприняли для примирения?
— Первое — добились понимания нашего доверителя, что нужно пойти на уступки. Нам удалось убедить его в том, что большую часть бизнеса лучше оставить другой стороне, при этом получить адекватную компенсацию и оставшуюся часть. Второе — мы получили одобрение клиента и связались с юристами другой стороны, озвучив свои предложения. После этого начался долгий процесс урегулирования взаимных претензий.
— От взаимных претензий можно отказаться по гражданским и арбитражным делам, а по уголовным в данном случае не удастся. Например, преступление по ст. 159 УК РФ даже сейчас является делом частно-публичного обвинения, не говоря уже о ст. 165 УК. Кроме того, следствие крайне неохотно идет на прекращение уголовных дел по любым основаниям…
— Все это мы прекрасно понимали, тем не менее решили, что в данном случае «лучше синица в руках, чем журавль в небе». Поэтому нам пришлось сесть за стол переговоров и анализировать каждое уголовное дело. Выяснять, на каких условиях заявители согласны отказаться от своих претензий, и настаивать на прекращении дел.
В итоге мы вместе с юристами другой стороны выработали текст соглашения об урегулировании конфликта. В документе были прописаны не только отказы от взаимных претензий. В нем обе стороны констатировали, что имеют длительный корпоративный спор и межличностный конфликт. О личном конфликте стороны указывали специально, так как это позволяло объяснить следствию мотивы, по которым они изначально задействовали уголовный процесс в своем споре. Это соглашение подписали все его участники и юристы.
— Однако в подобных соглашениях одна сторона вряд ли может гарантировать другой прекращение уголовного дела…
— Конечно, но об этом и не было речи во взаимных обязательствах. Стороны прописали в соглашении, что предпримут все шаги, предусмотренные действующим УПК РФ, для прекращения дел, что заблуждались насчет нанесенного им ущерба, что на данный момент не имеют никаких претензий.
Причем это касалось и тех дел, где действительно мог усматриваться умысел на преступление. Еще раз подчеркну, главным для нас было добиться прекращения всех уголовных дел, даже если какие-то из них следствие прекратит по нереабилитирующим основаниям. В каждом случае мы искали способ выйти с наименьшими потерями.
— Тем не менее прописать обязательства и подписаться под ними сейчас — это одно, а исполнить их — это уже другое. Был ли механизм, который не позволял сторонам отказаться от своих намерений?
— Абсолютного механизма защиты от отказа исполнить обещанное по соглашению об урегулировании конфликта нет. Но мы предусмотрели определенные гарантии. В тот же момент, когда стороны подписывали соглашение, мы подготовили и попросили подписать ходатайства и заявления о прекращении уголовных дел. Таким образом, стороны в один день в присутствии друг друга и своих адвокатов подписали не только соглашение, но и документы (ходатайства и заявления), которые были необходимы для исполнения обязательств по каждому делу. Как правило, если стороны согласились и подписали документы, они им следуют. Так было и в нашем случае.
Мы также подготовили общий документ для следствия. Этот документ снова подписали все участники конфликта: потерпевшие, обвиняемые и руководители юридических лиц, подконтрольных каждой стороне, которые также были признаны потерпевшими. В заявлении, как и в соглашении, стороны указали, что имели долгий конфликт и не смогли разрешить его гражданско-правовыми мерами. Поэтому прибегли к уголовно-процессуальному механизму. Однако поняли, что добросовестно заблуждались насчет намерений друг друга. Свое заблуждение они объяснили тем, что по причине личной неприязни скрывали друг от друга документы финансово-хозяйственной деятельности. Стороны признали, что из-за отсутствия информации субъективно посчитали намерения другой стороны неправомерными, но после изучения документов и примирения пришли к выводу о необоснованности взаимных претензий. Отмечу также, что совместный документ был направлен в адрес руководителя следственного управления.
Он был необходим и из тактических соображений, чтобы в дальнейшем не было претензий со стороны подчиненных.
— Что Вы имеете в виду, говоря о тактических соображениях?
— Все, кто занимается уголовным процессом, хорошо знает, как работает следователь. Несмотря на то что в соответствии с уголовно-процессуальным законом он абсолютно независимый и самостоятельный субъект, на практике почти все решения по делу он принимает только после согласования и одобрения руководством.
Перед тем как идти к следователям, в производстве которых были уголовные дела, нам нужно было поставить в известность их руководство. Таким образом, с одной стороны, уже к нашему приходу они могли сформировать свою позицию относительно ходатайств о прекращении дел и отказов от гражданских исков. С другой стороны, это показывало серьезность намерений сторон конфликта, гарантировало, что это не сиюминутная прихоть, а позиция, которой мы будет придерживаться до конца.
— После этого Вы обращались к следователям по каждому делу?
— Да, дальше адвокаты работали по каждому делу в отдельности. В ходатайствах о прекращении мы указывали примерно одинаково относительно мотивов, а также отдельно потерпевшие указывали, что отказываются от гражданских исков. По каждому делу потерпевшие писали, что никакого существенного вреда обвиняемые им не нанесли, ходатайствовали о повторных допросах и прекращении уголовного дела.
— Как реагировали следователи на это?
— Вначале скептически, но в итоге всех удалось убедить в серьезности намерений. В основном дела были прекращены по нереабилитирующим основаниям: в связи с актом амнистии, истечением сроков давности уголовного преследования. Некоторые эпизоды удалось прекратить за отсутствием состава преступления.
— Не было желания у Ваших клиентов или другой стороны продолжить «войну»?
— К счастью, нет. Стороны и все участники исполнили свои обещания и довели их до конца. Как Вы понимаете, если бы наши клиенты выбрали путь борьбы, то мы не могли бы им что-либо навязать, и действовать пришлось бы в рамках их воли. Но мы хорошо понимали, что в случае продолжения и эскалации конфликта последствия будут непредсказуемыми. А в нашем случае люди сохранили судьбы, не имеют судимости, удержали бизнес и получили обратно имущество.
— Если давать совет коллегам в ситуациях корпоративного конфликта, Вы бы посоветовали обязательно попытаться разрешить его миром?
— Безусловно. Если речь идет о конфликте, нужно искать способы разрешить его мирным путем. На мой взгляд, класс юриста заключается в способности добиться примирения сторон. В случае со спорами между бизнесменами, когда стороны примерно равны в своих возможностях и задействован уголовный процесс, не надо думать, что ты умнее и поэтому выиграешь. На деле, скорее всего, упорство приведет к разрушению бизнеса и жизни. В этих случаях стоит помнить, что спасаться нужно не в одиночку, тогда точно утонут все. Нужно всем спасать всех.
Иногда виновниками усугубления конфликта являются наши коллеги — юристы по гражданским делам. Вполне понятно их желание поддержать свой авторитет перед клиентом, любой ценой выиграть арбитражное дело. Но своим рвением они могут еще больше настроить стороны друг против друга.
В этом смысле профессия адвоката отличается от профессий других юристов. Адвокат — слуга прежде всего закона, а не клиента, и одновременно самый близкий для него человек, который может сказать ему правду в лицо.
— Но, наверное, в отношениях с клиентом не всегда все зависит от адвоката?
— Положительный результат для подзащитного адвокат может достичь, если сойдутся три компонента: хорошее взаимодействие с доверителем, промахи следователя по делу и профессиональные судья, прокурор. Если доверитель, несмотря на все аргументы защитника, не желает его слушать и продолжает действовать по-своему, то никакого положительного результата не будет. Адвокату останется только предупредить такого человека, что вся ответственность за последствия будет лежать на нем самом.
Если клиент с адвокатом действуют как команда, то это лучше, но, снова повторюсь, того результата, который хочет получить доверитель, невозможно будет достичь, если следствие по делу собрало достаточно доказательств и не допустило существенных нарушений УПК.
Наконец, если следствие, суд и прокурор вообще не хотят слушать сторону защиты, то надежды на положительный результат по делу практически нет.
— Спасибо Вам за интересный рассказ.
Беседовал Ислам Рамазанов.
